расширилась – и из неё полился новый лавовый поток. Звук, понятное дело, ослаблен во много раз, только всё равно такой грохот, что жутко становится. И вот посреди всего этого ада, глядим, ползёт эта самая «Сколопендра»!

И какой же она кажется сверху маленькой – а ведь знаю, что здоровая она, намного больше экзоскафа! Перебирает медленно своими металлическими ногами, цепляется за скалы и поднимается кверху – действительно, как какое-то удивительное животное. Добралась до лавовой трещины, в экзоскафе ты через такую вот ни за что не переберёшься. А «Сколопендра» поджимает первые четыре «ноги», как бы переносит свою шишковатую «голову» через трещину, и уже на другом берегу ноги опускает, снова в скалы вцепляется. Так, отсек за отсеком, потихоньку на другую сторону и перебралась. Мы чуть не запрыгали от восторга. А лаборатория, наконец, закончила подниматься на склон, перевалилась через край, и на каменистое плоскогорье выползает. Тут диктор заговорил:

– Коллеги, внимание, мы почти у цели. Область Бета, 31 градус одна минута северной широты и 291 градус 38 минут восточной долготы. В 1975 году сюда опустился российский исследовательский зонд «Венера 9», который впервые в истории передал на Землю изображение с поверхности Венеры!

Мы дыхание затаили. Тут камеру переключают – и точно, среди камней на поверхности стоит какой-то чёрный бесформенный предмет. На космический аппарат вот совершенно непохож, но сразу видно, что это не обломок скалы, не вулканическая бомба, а что-то другое, постороннее.

Надя Курёхина говорит:

– Ой, какая же некрасивая и грязная эта «Венера 9»! Я думала, она блестящая, как наша станция.

Ей из-за своего стола Васёк отвечает:

– Так она сколько лет на поверхности простояла, представляешь? Тут не то что космический аппарат – папу родного в экзоскафе можно не узнать.

А «Сколопендра» медленно приближается к остаткам зонда. Вот она уже подошла вплотную, видно, как открывается отсек для сбора образцов, а потом два манипулятора бережно-бережно зонд захватывают и начинают поднимать вверх. Видно, как с него какие-то чёрные чешуйки отлетают, как будто густая пыль.

– Вес спускаемого аппарата «Венеры-9», ребята, больше тонны! – это нам Полина Алексеевна поясняет.

Наконец, зонд оказывается внутри отсека, и крышка закрывается. Мы дружно захлопали в ладоши. Учительница говорит:

– После того, как учёные полностью обследуют остатки древнего космического аппарата, какое-то время они будут стоять у нас в музее. А потом их отправят на Землю – ведь там всем тоже будет очень интересно посмотреть на древний космический аппарат.

Как мы с Сенькой поссорились, несколько дней уже прошло. Я каждый вечер с подарком для мамы подолгу сидел, только всё равно очень медленно эти колечки получаются, не успеваю я длинную цепочку сплести. Тогда я хотел папу спросить, чтобы он мне помог – только папа почему-то последние дни очень поздно домой приходить стал. Он приходит – а я сплю уже. До дня рождения уже совсем немного времени, а у меня работа готова хорошо если наполовину.

И тут как-то в школе у нас с ребятами совет получился. Совещание. Или, как мама говорит у себя в госпитальном, «консилиум». Всё совершенно случайно вышло – Поллексеевна на уроке Петьке за нерешённые задачки пару влепила, а он и стал жаловаться на большой перемене:

– Я не виноват! Мне папка обещал с домашкой по арифметике помочь, а сам куда-то пропадает. Который день его дома нет, только звонит. Иногда забежит на пять минут – и снова на работу…

Мы все вокруг Петькиного стола собрались. Я говорю:

– Так и мой папка тоже где-то сутки напролёт пропадать стал. И мне непонятно, и мама беспокоится.

Тут других ребят как прорвало:

– И у нас такое же!

– И у меня!

А Надя Курёхина, дочка главного инженера, тихо сказала:

– А у меня и папа на работе пропадает, и маму тоже постоянно вызывают. Я одна ночью сплю, мне страшно так, что я даже свет у себя в каюте не выключаю…

А я почему-то сразу подумал, что Сенька теперь тоже в каюте у себя совсем один, и что, конечно, не семь лет ему, но всё равно, страшновато, наверное, ночью.

– Ясное дело, – тут Андрюха в разговор вступает, – что-то у взрослых там случилось, вот они по домам и не ночуют, только нам ничего не говорят.

Алёнка Кощеева Андрюхе отвечает:

– Меня мама учит, что если что-то плохое случилось или не получается, то скрывать и никому ничего не говорить – это неправильно. Только хуже от такого бывает.

– Взрослые, – Андрюха к Алёнке поворачивается, – они много чему правильному учат. Только вот сами по-правильному почему-то поступают не всегда. А за дурачков нас держать не надо, и так всё понятно. Может мы и младшая группа – только не тупее, чем ботинок экзоскафа. Что-то случилось с той крутой штукой, которую на прошлой неделе с Земли привезли, и про которую нам на уроке репортаж показывали! Сломалось там что-то, или здоровой каменюкой с вулкана её придавило – вот они все на ушах и бегают…

Посмотрели мы друг на друга. А ведь верно Андрюха говорит. Просто, как дважды два.

По дороге домой я Сеньку в коридоре догнал, остановил.

– Сень, погоди! Мне твоя помощь нужна. Очень.

Сенька глядит недоверчиво.

– Не успеваю я цепочку сплести, понимаешь? А вдвоём мы точно справимся. Ну, хочешь, я даже маме скажу, что это от нас вместе подарок?

Сенька отворачивается. Наконец, я сдаюсь.

– Сень, ну прости меня пожалуйста. Я неправильно твой рисунок обозвал… А ещё – ты же совсем один, там у себя в каюте… Возвращайся к нам, хорошо? Это даже не я, это мама тебя просила…

Стоим, молчим. А потом Сенька и говорит:

– Чтобы я тебе помогать с цепочкой смог, ещё одни круглогубцы нужны. Не знаешь, где взять можно?

Я отвечаю:

– Конечно, знаю! У Васькиного отца есть, зайдём к ним по дороге и спросим, делов-то!

Короче, помирились мы, и работа у нас сразу веселее пошла. Только вот папа так на работе без конца и пропадает, а мама переживает сильно и волнуется. Как-то вечером папа снова очень поздно пришел. Но мы с Сенькой в этот раз спать совсем не ложились, не раздевались даже. И поэтому слышали, как дверь стукнула, а потом у папы с мамой разговор случился. Точнее, это мама разговор начала.

– Иван, так не может продолжаться вечно. Я же вижу – что-то происходит, на тебе лица нет. Ты больше недели не вылезаешь с работы. Что ты от меня скрываешь? Что случилось?

Отец, слышно, молчит. Потом отвечает медленно:

– Послушай, милая, давай не будем об этом. Может, всё ещё образуется. Сама знаешь, не в кафетерии работаю, бывают и у нас сложности…

– Сложности? Так это у тебя называется, да? Когда в прошлый раз вы с Анатолием рухнули в челноке в провал на поверхности и чуть не погибли – это тоже были сложности? Ну не мучай меня, расскажи, что у вас там происходит. Расскажи, куда ты собираешься лезть.

Папа снова ничего не говорит. Мама продолжает:

– Я же тебя, как облупленного знаю. Я же вижу, что ты куда-то собрался. Причём не просто куда-то, а вниз, опять в самое пекло, за приключениями! Ведь это тебя кто-то на станции назвал «адреналинщиком», а Ромка наш услышал, хоть и не понял!

Мы с Сенькой переглянулись. Как она догадалась? Я же ничего ей не говорил, честно…

– Ну, говори, когда ты собираешься вниз? Не молчи! Что ты там на поверхности снова забыл? Какие сокровища? А как же мой день рождения? Гости, праздник? Ну что ты как в рот воды набрал?

Тут папа отвечает:

– С праздником, Вер, наверное придётся как-то отложить… Или обождать. Понимаешь, тут такое дело… В общем, та штука, которую к нам недавно с Земли привезли, самоходная лаборатория которая… С ней, короче говоря, беда приключилась. И, похоже, мне действительно придётся лететь вниз. Причем не сегодня – завтра.

Тут я не выдержал, дверь раскрыл и в общую комнату выпрыгнул. И Сенька тоже:

– Иван Андрианович, а что такое случилось со «Сколопендрой»?

Отец смотрит на нас грозно:

– Это что ещё